Группа крови

Ноябрь сорок третьего. Вырица. Снег скребёт по железу, ехидно скрипит под лагерными дверями. Привозят партию новых детей — чужие, испуганные лица. Улыбки прорастают только в памяти. Здесь, в “приюте”, выживать значит привыкнуть к нестерпимому холоду, пустому желудку, глухому страху. Каждый день — своё испытание. Окна окутаны морозом; дыхание превращается в пар, мало кто рискует говорить лишнее. Маленькие руки держат лопатные черенки, таскают бочки, чистят снег вокруг начисто — для порядка, для наказания, просто так. Хлеба не дождёшься, вместо каши могут крикнуть в ухо, а если оступишься — незапертую дверь карцера знаешь наощупь. За попытку сбежать расплата приходит мгновенно, не спрашивая имени. И всё это кажется обыденным, пока не узнаёшь, зачем сюда снова и снова вызывают детей. Для немцев важнее всего чужая кровь — чистая, детская. После такого ребёнок возвращается другим — будто часть его осталась в белых простынях медпункта. Но унижение закаляет. Кто-то в отчаянии молчит, кто-то сжимает кулаки под столом, а кто-то рисует на обломке стекла стрелку — вдруг пригодится. Вечерами у печки, если удастся прижаться к чьему-то боку, теплеет едва уловимая надежда. Она крохотная, всегда готова исчезнуть, но именно она заставляет взгляды оживать. Ведь если остаться здесь — значит исчезнуть совсем. Смелость рождается в детском шёпоте на нарах. Сопротивление — в упрямом взгляде. Однажды кто-то шепчет: “Мы не вещи. Мы не их кровь”. Побег становится больше чем попыткой спастись — это вызов, пусть и последний. Для себя, друг для друга, против самого ужаса.