Детдомовка

Судьба Насти Кукушкиной тиха и незаметна, словно еле слышный шаг по паркету старого ДК. Детдомовское прошлое, стойкая привычка не выделяться из толпы — всё это стало не бронёй, а прозрачным стеклом, сквозь которое вдруг врывается зло. Она едва закончила вечерние занятия, когда чья‑то тяжёлая рука опустилась ей на плечо в полумраке двора. Грубое «в машину» — и далее какие-то рваные мгновения, ослепляющий страх, гонящий кровь по венам.
Кто и зачем? Никаких пояснений. Леденящая тишина вместо ответов. Настя, рядом с собой только дыхание — собственное и что‑то неровное, детское, как будто доносящееся издалека. Внутри — почти физическая одышка: там, дома, ждёт её дочка. Страх становится упорством, граничащим с отчаянием. В этот момент судьба, будто по злой прихоти, меняет правила игры: короткая заминка, кто-то отвлекается, Насте удаётся мелькнуть в темноте и вырваться — из машины, из пут, из собственной обречённости.
Но победа призрачна. Теперь за её спиной — не просто пустота, а мрак, заполненный чужими тенями и взглядами. Настя бросается домой, сердце колотится — ей надо успеть схватить дочку, уйти раньше, чем опасность снова оживёт в ночи. Она не знает, кто эти люди. Не догадывается, зачем она им понадобилась. В голове — суматоха мыслей, с трудом сплетённых в цепочку: можно ли позвонить в полицию? Кому здесь доверять? И самое главное — как уберечь ребёнка, когда под ногами уже не твёрдая почва, а зыбкая трясина, из которой нет очевидного выхода.
Впереди — только паника, усталость и одна страстная, животная мысль: любой ценой спасти дочку. Настя идёт на инстинктах, упрямая, до белых костяшек на сжатых пальцах. При этом в её груди живёт надежда, что странная охота не будет длиться вечно. Но отчаяние всё теснее сплетается с реальностью — теперь каждый новый день начинается с бегства, в котором нет ни сна, ни покоя, ни прошлой, простой жизни.